Рассказ из книги "Семь походов по восточному Саяну" М.Пуссе

  Проплыв минут сорок вверх, мы выключили мотор и вылезли на левый берег, прошли по нему с полкилометра, пересекли исхоженный лосями мыс и по мелководью перешли на островок. «Вот это место», — шепнул Николай. Метрах в тридцати за мелководной протокой, под упавшим на соседние кроны кедром, были загдаскированы петли. Быстро  натыкали елочек,  бросили на зем лю оленью шкуру, рядом — меховую доху. «Желаем удачи. Утром приплывем!» Иван Романенко с Николаем Колеватовым ушли. Шку­ра хорошо защищает от сырости.

  Смеркалось. Неподвижность моя обманула гоголей. Парочка их резвилась всего в пятнадцати метрах от скрадка. Уже перед темнотой метрах в ста слева гоготнули и плюхнулись в воду гуси. Мирно плавающие птицы — хорошая маскировка. Уже давно трудно дышалось, и вот с темнотой река заполнилась шумом хлынувшего ливня. Я поспешно накрылся дохой. Теперь уже все надежды на утро. Я начал клевать носом...

  Где-то в полночь меня как током ударило. Сзади скрадка скрипнуло, раз, другой, третий. Медведь! Шевелиться под дохой нельзя, хищник может наброситься. Затаился. «Сейчас начнет обнюхивать...» И еще мысль: как ус­петь повернуть ружье и выстрелить. Неожиданно возле моего лица мелькнула мышь. Скрип, скрип... Сплюнув, я откинул доху. Оказывается, мышам приглянулась меховая подстилка, и они начали ее «стричь», а я-то со сна подумал, что это скрипит галька под тяжелыми лапами хищника. Медведь так и не пришел, а часов в семь за мной приплыли таежники. Сочувствуя моим неудачам, Филипп провел со мной еще двое суток на известных ему еланях. Мы снова лазили за двумя медведями — и снова неудача. После очередного совещания в избушке экипаж нашей лодки решил начать спуск к «неудачливой» елани. А вдруг встретим старого знакомого?

  Вечером опять пошел дождь, и промысловики нам пояснили: «Видите те колья? Дойдет вода до верха, надо уплывать. Иначе не пройти Семеновскую шиверу». По Кизиру плыли медленно и в полной тишине. К приметным затескам на левом берегу подплыли в шесть часов вечера. Стали готовиться к ночевке, заготавливать дрова. Дожди­ло, снова предстояла сырая ночевка. Ночью нас окутал туман. Было сыро, неуютно. С не­терпением ждали рассвета. Плавание продолжили в начале десятого. Едва остановились у лагеря экспедиции, где  собирались обсохнуть, услышали рокот моторов. Сверху показались лодки промысловиков.  «В Кизире быстро поднимается вода. Возьмите у нас бензин и скорее вниз!» Остаток дня перетаскивали    лодки    новым для,нас путем, через десятиметровую переволоку третьего порога. Теперь, когда   с    нами столь опытные люди, решил рискнуть судном и Олег. Каждую лодку подводили к выступаю­щему каменистому языку, разгружали и зата­скивали на гребень. Затем спускали в неболь­шую лагунку, расположенную чуть ниже сли­ва. Вода здесь кипит.    Малейшая   неосторож­ность — и лодку разобьет о камни.

  Отдохнув в левобережной лагуне, начали форсировать каменную гряду. От берега уходили лодка за лодкой. Надо промчаться меж­ду камнями, что пониже порога. Когда свою лодку повел Иван, давший сразу полный газ. Все дружно закричали: «Правее, правее!» В последние мгновения владелец моторки все таки успел подвернуть. Филипп показал на яму    пониже    порога: «Если подползти по скале вот к этому обрыву, можно увидеть в ней огромных тайменей. До семи штук за рыбалку брал спиннингом. Паводок пройдет, вода посветлеет, самое время будет их ловить.

  Ночевали на Андрианихе. Кто-то из моло­дежи сжег портянки и брюки. Есть у саянских охотников шутливая примета: сжег одежду — жена изменила. Вся избушка содрогается от хохота. Молодожен-погорелец, судя по всему, приметой не пренебрегает, заглядывает ко мне в календарь... Наша флотилия отправляется дальше. В строю кильватера стремительно несутся моторки. Мелькают берега, повороты, островки. Впереди лодка Филиппа. Чтобы удобнее было фотографировать, я попросился к нему Щелкаю ФЭДами во все стороны.

  Второй порог прошли ходом. По Семеновской шивере вели моторки почти не снижая скорости. И в «бане», и в «предбаннике» лод­ку мотает, как щепку. Филипп, очевидно, зазевался, так как неожиданно сквозь муть и пену я увидел прямо по носу стремительно приближающийся огромный бурый камень. «Правее, правее!» — закричал я. Филипп ус­пел отвернуть, и лодка со скрежетом прошла бортом по граниту камня. Вскоре вышли на чистую воду. «Что же ты? — кричал из своей лодки Николай, — опять решили все пото­пить?». «Корму вал поднял»,—оправдывался Запольский, — лодка руля не слушалась». Я спросил Филиппа, почему «опять». «Да в прошлом году здесь же, в «предбаннике», с сыном старшим плыли. Я как чувствовал неладное — высадил его на берег. Налетел на камень, лодка пополам, но мне повезло: схватился   за    пустую   канистру.    На   ней и выплыл...» Мимо нас стремительно пронеслась стайка чирков, и, как горох, сыпанула в воду. Молнией прошедший сокол развернулся и сел на нависающее над водой дерево. Сокол бьет жертву в воздухе. Как бы зная это, утки плавали спокойно. Таким же выглядел хищник: добыча не уйдет...

  21 мая подплыли к Усть-Джебу. На берегу качала ребенка Гошкина    жена. Рассмотрев, что мы привезли, возмутилась: «Так ведь это же медведь?! Я его есть не буду. Он поганый!» Помогли помалкивающему   товарищу   выгрузить его долю, тепло распростились.    Родите­лям же Олега добыча по душа:. «Вымочим!»

  Ожидая таежников, — они задержались в лагере экспедиции — я разговорился со старшим Мартыновым, тоже жителем Зимовья. Прошлой осенью он и его сыновья впервые поднялись «на моторе» в верхнее течение Казыра и у Ванькиной избушки встретились с нашим проводником в первых походах Тутаевым и другими тофами. Оказалось, что у Мартынова есть подробная карта Казыра. Я заикнулся было, нельзя ли ее сфотографировать, но мой собеседник вдруг потерял интерес к разговору и смолк.

  Последняя ночевка — в Курагино, до него плыли еще километров шестьдесят, в гостеприимной семье Запольского. Бывший десантник-парашютист, он и сейчас по военному собран, подтянут. Делает все четко. Вечером, после жаркой баньки, таежник рассказал про нелегкое детство... «Отца моего убили в 1922 году   Из-за    соболей.     Возвращался он с другом с соболевки.    Сначала   за­стрелили друга, а мой успел уйти. В него стре­ляли, но осеклось ружье. Километрах в трех от Заимки осторожные  бандиты оставили за­саду. Изнемогающий отец выбежал на костер и, когда увидел, что это один из тех же, крик­нул: «Не убивай за ради детей!..» Бандит спу­стил его труп под лед. Прошло    много    лет. Один из убийц поссорился    с    женой, решил отомстить и тестю. Рассказал все моей матери. Я рос и ждал своего часа. Когда меня взяли в армию, в живых остался только главный. Ос­тальных за бандитизм расстреляли. Вернулся домой, сказал: «Передайте Ивану —  за    ним должок.  Старик прятался  от меня. Так и не смог я расплатиться. Сам подох...» Бывает же так: сегодня, когда предстоит покинуть полюбившийся край, наступила удивительная погода. Все: и горы, и тайга — словно пропитались солнцем. Уже давно отступила тайга. За окнами автобуса — бескрайняя степь, холмы. На дале­ких холмах, выложенные белым кирпичом слова: «Ленин», «Мир». Видно их и из са­молета.

  До следующего года — мир тишины и приключений!

 Назад